История любви леди Элизабет - Страница 83

Наконец и Ян внес свою лепту в разговор. С усмешкой посмотрев на дядю, он объяснил:

– Леди Камерон – очень богатая молодая женщина, Дункан, если ты уже об этом не догадался.

Его тон намекал, что она на самом деле пресыщенный удовольствиями испорченный ребенок, любое желание которого выполняется армией слуг.

Элизабет сжалась, не уверенная, что оскорбление, которое почувствовала, было преднамеренным или даже явным, но священник пристально смотрел на племянника, как бы не одобряя если не содержание, то тон этого замечания.

Ян ответил ему бесстрастным взглядом, но в душе был удивлен своим словесным выпадом и искренне недоволен собой за него. Накануне он решил, что больше не будет проявлять никаких чувств к Элизабет, и это решение было окончательным. Поэтому для него могло быть безразлично, что она была избалованной пустой аристократкой. И все же он намеренно уколол ее только что, хотя Элизабет ничего такого не сделала. Более того, сидя за столом напротив него, она выглядела почти возмутительно очаровательной, с волосами, завязанными на затылке ярко-желтым бантом под цвет ее платья. Ян так был сердит на себя, что потерял нить разговора.

– А в какие игры вы играли с братьями и сестрами? – спрашивал ее Дункан.

– У меня только один брат, и большую часть времени он был в школе или в Лондоне.

– Я думаю, однако, были еще дети по соседству, – предположил дружелюбно священник.

Она покачала головой, продолжая пить чай.

– Там только несколько домов, и ни в одном не было детей моего возраста. Видите ли, Хейвенхерст никогда как следует не орошался. Мой отец считал, что не стоит на это тратить деньги, поэтому большинство наших арендаторов переехали на более плодородные земли.

– Кто же тогда составлял вам компанию?

– В основном слуги, – сказала Элизабет. – Однако мы великолепно проводили время.

– А сейчас? – спросил священник. – Как вы развлекаетесь там?

Дункан выспрашивал ее так подробно и так умело, что Элизабет отвечала, не выбирая слов и не раздумывая, какие выводы он может сделать позднее.

– Большую часть времени у меня занимают заботы об имении.

– Вы говорите так, как будто это доставляет вам удовольствие, – сказал он, улыбаясь.

– Да, – ответила Элизабет. – Очень большое. Хотите знать, – доверчиво сказала она, – что доставляет мне больше всего удовольствия?

– Не могу себе представить.

– Торговаться при покупке провизии и других припасов. Самое удивительное, но Бентнер, наш дворецкий, говорит, что я в этом – гений.

– Торговаться? – повторил Дункан в замешательстве.

– Я считаю, что это означает быть рассудительным и помогать другому понять мои доводы, – чистосердечно призналась она, увлекаясь этой темой. – Например, если деревенский пекарь должен испечь один пирог, это займет у него, скажем, час. Теперь из этого часа половина времени уйдет на то, чтобы достать продукты и все отмерить, а затем убрать их на место.

Священник задумчиво кивнул, соглашаясь.

– Однако, если бы ему надо было испечь двенадцать пирогов, у него это не заняло в двенадцать раз больше времени, не так ли – так как он выложил все продукты и отмерил все только один раз?

– Да, это не заняло бы у него столько же времени.

– Вот и я так думаю! – обрадовалась Элизабет. – И почему я должна платить в двенадцать раз больше за двенадцать пирогов, если их приготовление не заняло в двенадцать раз больше времени? И поэтому если что-то делается в большом количестве, то в большом количестве покупаются и продукты, и таким образом одна штука стоит меньше. По крайней мере, надо платить меньше, – закончила она, – если другой человек рассудителен.

– Поразительно, – честно признался священник, – я никогда не смотрел на это с такой точки зрения.

– К сожалению, деревенский булочник тоже, – усмехнулась Элизабет. – Хотя я все же думаю, он начинает понимать, потому что перестал прятаться позади мешков с мукой, когда я вхожу. – С опозданием Элизабет поняла, какими разоблачающими могут показаться ее рассуждения такому проницательному человеку, как священник, и быстро добавила: – Дело практически не в деньгах. Совсем нет. Дело в принципе, понимаете?

– Конечно, – спокойно сказал Дункан. – Ваш дом, должно быть, прекрасное место. Вы улыбаетесь каждый раз, когда говорите о нем.

– Да, – ответила Элизабет, и ее нежная улыбка была обращена и к священнику, и к Яну. – Это чудное место, и куда вы ни взглянете, везде увидите что-нибудь красивое. Там есть холмы, и прекрасный парк, и пышные сады, – объясняла она, когда Ян взял свою тарелку и кружку и поднялся.

– И как велик ваш дом? – спросил любезно священник.

– В нем сорок одна комната, – начала она.

– И спорю, что все они, – вставил вкрадчиво Ян, ставя тарелку и кружку рядом с тазиком для мытья посуды, – устланы мехами и заполнены драгоценными камнями размером в ладонь. – Он замолчал, смотря на свое отражение в окне.

– Конечно. – Элизабет ответила с наигранной веселостью, глядя на неподвижную спину Яна, отказываясь отступить перед его ничем не вызванным нападением. – Там есть картины Рубенса и Гейнсборо, а камины работы Адамса. Ковры из Персии тоже. – Это было правдой раньше, сказала она себе в ответ на укор совести за ложь, до того, как ей пришлось в прошлом году продать все, чтобы заплатить кредиторам.

К ее полнейшему недоумению, вместо того, чтобы и дальше нападать на нее, Ян Торнтон повернулся и посмотрел в ее гневные глаза.

– Прошу прощения, Элизабет, – мрачно сказал он. – Мои замечания были неуместны. – И с этим поразительным заявлением он вышел, сказав, что собирается провести день на охоте.